Известно, что литература как творческий феномен, берет свое начало в глубокой архаике. При этом высказывается мысль, что изначально она всецело была духовной, то есть ориентированный на общение (контакт) человека с Небесами с помощью наделенного его Творцом дара облекать свои внутренние ощущения избранным адекватным словом. И лишь потом произошел озадачивающий, противоестественный сдвиг ее — сначала в теоретических умствованиях самонадеянных критиков, а потом и на практике. То есть, полагается, что литература в своем развитии постепенно порвала со своим прошлым, хотя остается произрастающей ветвью исконного словесного древа в творчестве особо одаренных и духовно настроенных личностей. Усилиями таких людей поддерживается поток духовной литературы, которая складывается из сочетаний размышлений на вечные темы и высокого художественного мастерства.
Что касается Дагестана, то здесь под духовной литературой в широком контексте понимается, прежде всего суфийская литература. И считается, что период расцвета местной суфийской литературы начинается со второй половины 19 века, и к началу следующего — 20 вв. она достигает своего расцвета. Толчком к этому, по мнению специалистов, служит национально-освободительное движение народов Северного Кавказа.
Но также известно, что история суфийской литературы в Дагестане берет свое начало с рубежа 11-12 вв., о чем свидетельствует сочинение Мухаммада б. Мусы ал-Фараджиа Абу Бакра ал-Дарбанди «Райхан ал-хакаик ваа бустан ад-дакаик» («Базилик истин и сад тонкостей». Учитывая то, что самого Абу Бакра ал-Дарбанди приобщил к суфизму житель Дербента Абу-л-Касим ал-Варрак, можно предположить, что сочинения по суфизму существовали в Дербенте и в более ранний период. Однако, как полагают исследователи, после 12 в. вплоть до 19 в. дагестанская суфийская литература не представлена ни одним сочинением местных авторов, хотя возможность обнаружить в частных и иных рукописных хранилищах Дагестана неизвестных еще науке сочинений, не исключается. (Ш.Ш. Шихалиев. Дагестанская суфийская литература 19 — нач. 20 вв.: текстологический и источниковедческий разбор).
Дагестанским шейхам периода расцвета суфийской литературы принадлежит более 30 оригинальных сочинений, которые стали неотъемлемой частью общей арабо-мусульманской литературы Дагестана. В основном они представляют собой работы, в которых вместе с кодификацией суфийских терминов и понятий, анализом этических, нравственных и философских проблем, рассматриваются вопросы ритуальной практики. Но духовная литература не ограничивается сочинениями нормативного характера. В корпус суфийской литературы входит и поэтическое творчество, в котором нашли свое отражение все те вопросы, что волновали последователей различных тарикатов.
Агульское общество не является исключением в этом плане. В духовном пространстве прошлых веков оно представлено несколькими яркими именами. Для периода расцвета суфийской литературы, который падает, как уже отмечалось выше, на вторую половину 19 — начало 20 века, безусловно, первыми величинами являются Хутхуллу Мухаммад (середина XIX вв.), чья творческая концепция вполне вписывается в русло нравственно-философских исканий того времени. Тексты произведений Хутхулу Мухаммада долгое время хранились у известного лингвиста профессора Гайдарова Раджудина Идаятовича. Основной мотив включенных в сборник стихотворений Хутхуллу мухаммада – бренный мир и тщетность мирской суеты людей. “Сто двадцать четыре тысячи пророков в этом мире. Разве нам суждено здесь остаться”, – вопрошает поэт, обращаясь ко Всевышнему, лирический герой просит направить его на истинный путь. Как отмечает Ш.А.Мазанаев, «Идеи мусульманского мистицизма, которые проповедует суфийская поэзия, у Хутхулу Мухаммада сочетаются с отрешенностью и аскетизмом. Особенно неприемлем для поэта культ богатства, имущества». Философские взгляды поэта сформировались под влиянием представлений о мире и людях в соответствии с мусульманской традицией. Поэт усиливает эти представления, изображая жизнь человека как испытание грехом. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в поэзии Хутхулу Мухаммада так много значения придается необходимости очищения, освобождения духа.
После Хутхуллу Мухаммада в списке пилигримов агульской суфийской литературы идут Хафизат из Курага и оригинальный поэт начала XX века Замир из Рича, произведения которого хранятся в семейном архиве известного дагестанского арабиста Галиба Садыки. Также в контексте рассматриваемой темы огромный интерес представляет поэзия самобытного поэта, просветителя и арабиста Абдулгамида из Дуруштула, который близко знал Етима Эмина, позже – Сулеймана Стальского. Как известно, в личном архиве упомянутого арабиста Галиба Садыки хранится более десяти стихотворений, записанных Абдулгамидом у Етима Эмина.
К началу 20 века относится духовная лирика еще одного агульского поэта Сефер-Гаджи из Арсуга, создававший свои произведения на арабском, тюркском, агульском языках. Гаджи-Сефер из Арсуга — талантливейший суфийский поэт, ученый-богослов, шейх, духовный воспитатель народа, получивший иджазу и звание муршида от шейхов-устазов Хизри-хаджи Мугринского и Али-Гаджи Акушинского. Он также был мюридом Юсуф-хаджи ал-Курихи ал-Табасарани, у которого пользовался особым расположением. Как известно, судьба Гаджи-Сефера из Арсуга сложилась трагически. Он не принял новые порядки и был расстрелян большевиками в 30-хгг. 20 в.
Лирика Сефер-Гаджи, по оценке Ш.А.Мазанаева, который впервые обнародовал творческое наследие поэта, отличается глубиной мысли, завораживающей образностью и требует тщательного изучения. Поэт создавал глубокую религиозно- философскую лирику, достойную высокой оценки. В личном архиве Киз, дочери Сефер-Гаджи, хранится большое количество так называемых «назмавур», т.е. стихов религиозного содержания.
В круг громких имен агульских духовных поэтов входят еще имена Усу(г) Чубана, Мешеди Худигского и некоторых других творческих личностей того периода. Следует еще раз отметить, что все эти они стали достоянием гласности благодаря поисковым усилиям Ш.А.Мазанаева, Р.И.Гайдарова, Г.Садыки и некоторых других исследователей.
Агульская земля и раньше не была обделена талантами. Двумя веками ранее в указанном русле проявил себя и талантливый агульский поэт Агул Навруз. До нас дошло единственное стихотворение этого поэта – «Мэн олдум» («Я стал»), опубликованное среди стихов лезгинских поэтов XVII – ХIХ вв. на азербайджанском языке в сборнике «Дары Дагестана» («Дагыстан топфэлэри». Баку: Язычы. 1987 г. Составитель М.Ярахмедов). К сожалению, о жизни и творчестве поэта мало что известно. Доктор наук Ш.А.Мазанаев, анализируя это стихотворение, находит в нем отражение «суфийского экстатического мироощущения» поэта. Как он полагает, «Агул Навруз, как и многие поэты его поколения, выражает покорность божьей воле полным выключением своей воли, признанием своего самозабвения. Лирический герой полностью сосредоточен на своем страдании. Сознательное самоунижение лирического героя – прием, которым пользовались многие поэты того времени. Но в то же время чувства лирического героя приобретают космические масштабы. Неслучайно примером служит выражение «олдум», т.е. «я стал…». Свое личное горе поэт возводит во вселенское событие: «Позором Вселенной я стал, – сокрушается поэт. – Дастаном Вселенной я стал». Причина глобальной личной трагедии – потеря возлюбленной, отданной сопернику. По традициям суфийского мировосприятия поэт страдает, тоскует, предается горю, а не бунтует и не борется».
Появление у агулов еще в 17 веке столь значительного поэта не является случайностью. Судя по всему, суфийские идеи, а значит и литература, основанная на них, в Агуле имели широкое распространение. Об этом можно судить, опираясь на фрагменты персидской поэзии, обнаруженной исследователем З.Ш.Закарияевым в селении Рича на стене посмертного мавзолея суфийского шейха халватийского тариката Амир-Хамзы.
Как описывает исследователь, «Над селением, на склоне горы расположен крупный купольный мавзолей высотой 510 см. Святилище, известное у местных жителей как «пир Амир-Хамза», входит в число объектов культурного наследия Дагестана регионального значения. Во время ремонтно- восстановительных работ в 2002 г. в стены святилища были вмонтированы три старые плиты с арабскими надписями. В центре одной из них высечена мусульманская формула единобожия (шахада), а «Верхняя (поврежденная) и нижняя строки содержат стихи на персидском языке: «Всякий раз, как другом твоим станет Милостивый … Садом царствования станет сердце мюридов, так как в саду произрастет древо веры». Как полагает исследователь, «Суфийский характер стиха не оставляет сомнений, что мавзолей принадлежит суфийскому шейху, предположительно последователю суфийского братства Халватийа». А таких мавзолеев- святилищ, возведенных в честь религиозных и общественных деятелей в Агуле насчитывается более ста, что свидетельствует о глубине распространения здесь суфийских идей.
Кровавый 20 век внес значительные коррективы в сложившуюся веками размеренную жизнь горцев. Воинствующие атеисты-большевики решительно отвергали все старое, особенно то, что было связано с религией и религиозной тематикой. Как во времена инквизиции, повсеместно горели гигантские костры из книг, написанных непонятной им арабской вязью. Закрывались мечети и религиозные школы. Тысячи людей были объявлены врагами народа, расстреляны или высланы в другие регионы. Но и в этих жутких условиях находились люди, чьи светлые души тянулись небесам и в меру таланта, отпущенного им Богом, продолжали духовные традиции народа. Они не кричали о себе, не претендовали на громкие звания и титулы, а молча делали свое дело.
Одним из «молчаливых» агульских поэтов 20 века, в чьем творчестве нашли свое продолжение суфийские традиции и их художественное воплощение, является Джавгарат Манафова (Курбанова). Она уроженка селения Тпиг, которая семейное счастье свое обрела в соседнем селе Рича. Несколько «назмов», написанных ею, в свое время оказались в нашем распоряжении. Эта большая находка в рамках поиска произведений агульской духовной литературы и установления творческих личностей, работающих в этом направлении. Если быть лаконичным, по общей направленности содержания «назмов» Дж. Манафовой творчество ее можно характеризовать, как призыв служить всевышнему Творцу и подготовить себя к встрече с Ним. В них красной нитью прорисовывается стремление автора обосновать значение индивидуального поклонения Господу миров, ведущее к признанию роли индивидуума и его единичного опыта в решении проблем нравственного составляющего личности. Именно в этом предусматривает поэт смысл человеческого существования. Все остальное вторично. Эта мысль ее полностью укладывается в суфийскую концепцию мироздания и места человека в нем. С художественной точки зрения нагнетание картин, составляющие панораму жизни после смерти в «назмах», эмоциональная напряженность, с которой это преподносится и экстатический тон их в целом создают завораживающий эффект.
Джавгарат Манафовой давно нет с нами. Но духовная творческая практика агулов с ее уходом не угасла. Отрадно отметить, что активно продолжает эту традицию группа верующих мусульман в составе Мусаева Абая, Куджаева Усмана, Базукая Рамазанова, Гаджи-Ибрагим Курбанова, которые на различных религиозных мероприятиях не только пропагандируют суфийские, а шире — исламские ценности в шедеврах, написанные другими авторами, но и создают свои собственные произведения с глубинным смыслом. Небольшие сборники с такими произведениями распространяются бесплатно и ходят по рукам. А это лучшее доказательство того, что дух народа не сломлен, и что он по-прежнему торжествует.
Гаджи Алхасов
