Порой даже привычные действия приводят к неожиданным результатам. Рассматривая ворох пожелтевших бумаг, в очередной раз прошел бы мимо одной старой полустертой надписи, пока вдруг не подумалось, что она может иметь очень интересную историю.

Надпись была скопирована в с.Бедюк Агульского района в 90-х годах прошлого столетия с камня размерами примерно 60х40 см, лежащего на окраине села возле дороги на участке земли между сельским кладбищем и расположенным рядом с ним колхозным током. Зимой камень использовался как груз для укрепления сена или соломы в скирдах, чтобы их ветром не унесло, а летом местным водителям он служил опорой под домкрат во время ремонта машин или использовался как упор для колеса вместо тормоза, когда техника стояла.

Перевод надписи вместе с содержанием различных справок из этого же населенного пункта о подтверждении прав собственности хозяйки на дом и имущество после смерти мужа, продажи земельного участка другому лицу при свидетелях, пропаже 7 голов овец с указанием лиц, подозреваемых в их краже, и так далее, по нашей просьбе в 1994 году был осуществлен известным арабистом М.Г.Нурмагомедовым.

Камень напоминал обломок надгробия, как можно было подумать на первый взгляд, но, как мы сейчас думаем, на самом деле он был частью несохранившегося святилища «к1уба», расположенного, видимо, когда-то здесь, а именно — мемориальной плитой с посвятительной надписью, что полностью подтверждается и содержанием самой надписи.

Подобные сооружения, как известно, у агулов традиционно возводились в память о тех, кто по тем или иным причинам выезжал из села и пропадал на чужбине или умирал по пути домой и не имел своего места упокоения на родине. По своей форме эти сооружения напоминали небольшие, квадратной планировки нищи с вмонтированными в них плитами, на которых осуществлялись памятные надписи о тех, кому они посвящались. Ставили их возле дорог, чтобы прохожие могли читать молитву за упокой души не сумевших вернуться на родину земляков.

Надпись на камне сохранилась плохо. Между ее начальными и последним строками образовалось пустое пространство, в результате стирания текста от долгого механического воздействия на лицевую поверхность камня. Правый нижний угол был отколот. Возможно, стертый фрагмент надписи содержал какие-то сведения, например, о том, что произошло с названными в ней людьми. Или он представлял собой молитву за их упокой, а возможно и какая-нибудь иная информация. А в целом, вместе с исправлениями и дополнениями М.Г.Нурмагомедова надпись звучит следующим образом:

(Во имя Аллаха Милостивого), Милосердного!

(Это) … молитва (или напоминание о молитве) Мухаммад-Арифу, сыну Аб(дул)-Малика и его брату Мух(аммаду)-Ам(ину) … с неверными…

……………………………………………………………………………

В дату 61(…) (хиджры) господина (посланников Мухамаммада г1.с.).

Несмотря в целом на плохую сохранность надписи, в результате анализа сведений из сохранившихся фрагментов ее и сопоставления их с известными событиями прошлого дает возможность восстановить довольно интересную картину истории. Так, 61(…) год хиджры, если вместо несохранившейся цифры поставить числа от 0 до 9, приходится на даты от 1214-го до 1223 годов Григорианского календаря. А согласно летописям самыми яркими и запоминающими из событий в этом промежутке времени были первый поход татаро-монголов в 1222 году под руководством Джебэ и Субудея, и последовавшее сразу вслед за этим нашествие в Дагестан и Закавказье кыпчаков 1222-1223 гг.

Из этих двух событий в региональной историографии много внимания уделяется первому и упускают из виду второе, ограничиваясь лишь беглым упоминанием его в работах. А между тем, нашествие кыпчаков было не менее грандиозным бедствием по своим масштабам и последствиям в истории народов региона, чем нашествие монголов. И события разворачивались по следующему сценарию.

Выбравшись с большими трудностями и ценой немалых потерь из Дагестана, монголо-татары добираются до аланов. Аланы, как свидетельствует Ибн-ал-Асир, поспешили оказать им сопротивление. Для этой цели они пригласили на помощь себе из предкавказских степей кипчаков. Однако монголам удалось подкупить кипчаков и уговорить их уйти с поля боя, после чего Джебе и Субудей поодиночке разбивают и алан и продавших их кипчаков. Средневековый автор сообщает, что застигнутые врасплох кипчаки бежали без всякого боя, «одни укрылись в болотах», другие в горах, а иные ушли в страну русских, большинство же их, собравшись, направились к Дербенту-Ширвана». Цель их заключалась в захвате Дербента, чтобы затем оттуда двинуться дальше в Закавказье.

Автор рассказывает, что кипчаки подошли к Дербенту и увидели, что силой взять его невозможно и задумали хитростью и обманом захватить город, для чего вначале они обратились к владетелю Дербента с просьбой предоставить им убежище. По словам Ибн-ал-Асира,: «…большинство их (кипчаков) собравшись, направились к Дербенду-Ширвана. Они послали к его владетелю по имени Рашид и сказали ему: «Татары захватили нашу страну и разграбили наше имущество. Мы пришли к тебе, чтобы расположиться в твоей стране. Мы твои рабы и мы тебе завоюем области, и ты наш султан». Владетель Дербента Рашид ответил отказом, но все же кипчакам удалось обманом проникнуть в город и завладеть им, Рашид же вынужден был «бежать в Ширван».

Из Дербента кипчаки направились в Закавказье, на пути своего следования они опустошили Ширван, Арран и Грузию. Они разбойничали и бесчинствовали, пленников превращали в рабов и продавали, а иной раз беспощадно уничтожали. Кипчаки нанесли значительный ущерб населению ряда районов Грузии, Ширвана, Аррана, Дербента и Южного Дагестана. Создавшее положение требовало совместных действий, и против них объединились жители порабощенных районов.

«Однако мусульмане, курджи, лакзы и другие, — свидетельствует Ибн-ал-Асир,- почувствовали смелость, по отношению к ним, уничтожили их, убили, грабили и захватили в плен, что кипчакский раб (мамлюк) продавался в Дербенд-Ширвана по (самой) низкой цене». Экзекуция обнаглевших мародеров была жестокой. Бесчинства и жестокость с их стороны привели к тому, что против них поднялся весь Кавказ, и объединенными силами его народов непрошенные гости были разгромлены на голову. По словам Ибн-ал-Асира, остатки войска пришельцев после сокрушительного поражения «перешли в страну лакзов», желая оттуда вернуться на свою родину.

Касаясь этого момента, исследователь Г.Х.Ичалов (В глубь столетий. Махачкала. 1988. С.51) отмечает, что разбитые кипчаки отступили обратно в места своего обитания через внутренний Дагестан по той дороге, по которой чуть раньше прошли монголо-татары, полагая при этом, что маршрут монголов лежал по нагорному Дагестану. Но исследователь ошибается. Путь по внутреннему Дагестану имеет сильно затяжной характер и проходит через весь Дагестан. Выбор этого пути продвижения через районы, населенные враждебно настроенными племенами, был бы невыгоден и не продуман в военном отношении и чем не рискнул бы воспользоваться ни один завоеватель, тем более кипчаки в своем положении.

Монголо-татары после входа в Агул во время первого своего похода, не имея сил двигаться дальше по горной зоне, вынуждены были свернуть в сторону, выбрав для продвижения к равнине первую попавшую возможность через отроги горного массива в районе с.Фите. Вспомним сообщения хроник о том, с каким трудом им пришлось преодолеть горы, «заваливая пропасти деревом, багажом своим, даже лошадьми и снаряжением» (Гандзакеци, Себастаци). Тогда как перед кипчаками, вступив в «страну лакзов», в этом отношении открывалась довольно известная «Дорога послов», по которой относительно легко и быстро, минуя Дербент, в котором свой трон обратно уже занял правитель Рашид, можно было выбраться на безопасную равнину. Но в любом случае путь отступления кипчаков неминуемо лежал через Агул.

Как бы то ни было, возвращаясь к нашей надписи, следует сказать, что упомянутые в ней лица не могли быть убитыми или исчезнувшими в самом Агуле. В этом случае им не возвели бы придорожное святилище, как это требовала традиция. Следовательно, они могли пасть в борьбе с «неверными» где-то в стороне от своей малой родины, например, в сражениях с теми же кипчаками в Закавказье, когда все кавказцы объединились в один кулак. Агул, будучи сильным эмиратом на тот момент (вспомните, какое сопротивление они оказали татаро-монголам во время их второго похода), в эти трагические дни не мог оставаться в стороне. Агулы по логике вещей обязаны были участвовать в этом общекавказском сопротивлении. А полустертая надпись из Бедюка служит неопровержимым свидетельством об этом.

Гаджи Алхасов